Термин «эвфемизм» происходит от греческого слова «eujhmismoz», которое употреблялось в двух основных значениях, а именно: "произнесение слова с добрым предзнаменованием" и "воздержание от произнесения слов с дурным предзнаменованием", что было связано с культовой стороной жизни античного общества, где имя было тесно связано с обозначаемым. Так, греки называли Черное Море, имеющее зловещую репутацию из-за сильных штормов, «Euxine», что обозначало «гостеприимное». По той же причине в средние века португальцы переименовали мыс Бурь (Штормов) в мыс Доброй Надежды.
В связи с этим первоначально изучение эвфемизмов считалось приоритетом этнографов, занимающихся проблематикой табу в первобытных сообществах (например, Зеленин Д.К., Фрезер Д.Д.). Отсюда берет свое начало субституционный подход, т.е. эвфемизм рассматривается как разрешенное слово вместо запретного, табуированного. Большая часть существующих определений рассматривает эвфемизм именно как субститут, независимо от прочих, указываемых там же, критериев:
«E. - the substitution of a mild or roundabout expression for harsh or blunt or direct one.» (Concise Oxford Dictionary);
«E. - the substitution of a mild, indirect, or vague expression for one thought to be offensively harsh or blunt.» (Webster’s Encyclopedic Unabridged Dictionary);
«Э. - эмоционально нейтральные слова или выражения, употребляемые вместо синонимичных им слов и выражений, представляющихся говорящему неприличными, грубыми или нетактичными.» (Лингвистический Энциклопедический Словарь)
В ряде случаев эвфемизмы, очевидно, являются субститутами. Например, выражения Irish fever (typhus), falling evil (epilepsy) можно считать субститутами, поскольку в словарях эвфемизмов другие варианты для обозначения этих заболеваний не зафиксированы и в словарной статье указано заменяемое слово (антецедент). Антецедент легко установить и для эвфемизмов, образованных в результате сокращения или фонетического искажения - pro (prostitute), the big C (cancer). Кроме того, заменяемое слово может явствовать из контекста: «Не эмиссия, а расширение денежной массы», - так поправил В. Геращенко Е. Примакова (ОРТ, «Время», 24 октября 1998) или «Украденный, или, как говорят дипломатическим языком, несанкционированно отобранный российский газ» (РТР, «Вести», 10 июня 2002). Аналогичным примером является высказывание Дж. Буша младшего: «There was no malfeasance involved. This was an honest disagreement about accounting procedures. ... There was no malfeasance, no attempt to hide anything» (White House press conference, 8.06.2002).
Иногда антецедент можно выявить путем проведения диахронического исследования. Так, Дж. Лоуренс в своей монографии «Unmentionables and other euphemisms» описывает этапы истории английского языка, связанные с образованием новых эвфемизмов. Говоря о начале Викторианской эпохи, автор упоминает Томаса Бодлера, под чьей редакцией появилось на свет издание «Family Shakespear», предназначенное для семейного чтения. В результате внесенных Бодлером изменений оригинальный текст Шекспира существенно преобразился, в предисловии же к нему было сказано: «nothing is added to the original text, but those words and expressions are ommited which cannot with propriety be read aloud in family» (Lawrence 1973, с. 39). Таким образом, исследователям представилась возможность сравнить текст оригинала с текстом, прошедшим цензуру, и выявить пары «антецедент-эвфемизм», например, «Well, Susan is with God» - «Susan’s dead».
Сравнивая письменные источники разных десятилетий 20-ого века, тоже можно найти подобные примеры. Так, в анкетах графа sex теперь часто заменяется на gender, а среди наименований профессий в штатных расписаниях уже не найти слов stewardess, steward или fireman - они вытеснены названиями flight attendant и firefighter.
Однако существуют и противники субституционного подхода, поскольку не всегда возможно определить, какое именно слово было замещено эвфемизмом. Например, ladies (женский туалет). Как узнать, заменяет оно ladies’ convenience, ladies’ room или ladies’ toilet? Или, например, какое слово или выражение заменяет говорящий, используя эвфемизм BO – body odour, sweat или pesperation?
В диахроническом исследовании определение антецедента тоже не всегда возможно. Дж. Лоуренс предлагает следующую хронологическую цепочку эвфемизмов к слову trousers: irrepressibles (в конце 18 века), indescribables, ineffables, inexpressibles, unutterables, indispensables, innominables, и придуманные Дикенсом inexplicables, unwhisperables и unmentionables (19 век). Но, как проверить, всегда ли отношения между лексическими единицами на протяжении столетия были линейными? Иначе говоря, можно ли утверждать, что irrepressibles заменяло trousers, а indescribables заменяло irrepressibles? И как узнать, какое из слов говорящие использовали во внутренней речи? Ведь если этим словом на протяжении всего времени было trousers, то у всех этих эвфемизмов был один антецедент.
Из-за очевидной сложности выявления антецедентов автор словаря эвфемизмов Р. Холдер пишет о том, что ему часто приходилось объяснять один эвфемизм при помощи другого, так как для обозначения ряда денотатов не существует нейтральных слов, например: «we have no non-euphemistic words for a woman who regularly copulates and cohabits with a man outside wedlock, and so I use sexual mistress» (Holder 1996, с. vii). Это еще раз подтверждает сложность поиска заменяемого слова.
Кроме того, иногда у слова, причисляемого к эвфемизмам, вообще нет слова эквивалента, и объясняется оно в словаре пространным описательным оборотом, например, «underachiever - an idle or stupid child. Literally a child, mentally capable of doing better, especially in examinations, but failing through nervousness or ill-health. This educational jargon seeks to excuse willfulness under a cloak of misfortune». Если предположить, что данное описание является антецедентом, это значит, что любое слово или выражение является субститутом, поскольку может быть описано при помощи словарной дефиниции.
В этой связи интересен эвфемизм V-girl, который, с одной стороны, будучи аббревиатурой, может обозначать сразу несколько антецедентов, а с другой стороны, объясняется в Словаре эвфемизмов Р. Холдера описательным оборотом: «a female who might copulate extramaritally without payment». Там же далее поясняется, что во время второй мировой войны работниц на предприятиях оборонной промышленности называли Victory Girls. Находясь вдалеке от дома многие из них становились легко доступными, и аббревиатуру V-girl стали использовать для обозначения любой женщины, готовой к бесплатной близости (volunteered to copulate without payment). Позже, по мере того как многие из них становились носителями венерических заболеваний, «V» стало расшифровываться и как venereal. То есть, в данном случае возможных антецедентов три: victory, volunteered и venereal.
Таким образом, наличие у эвфемизма сразу нескольких возможных антецедентов или же отсутствие антецедента вообще говорит о том, что субституционный подход к изучению эвфемизмов неуниверсален. Во избежании этих противоречий некоторые авторы избегают упоминания о субституции, предпочитая более нейтральные дефиниции, например, «E. - expression that seeks to avoid being offensive» (Allan, Burridge 1991, с.5).
Следствием субституционного подхода к эвфемии стали и неоправданно узкие определения эвфемизма как разновидности тропа, приравнивание его к фигуре речи и изучение его в рамках стилистики или риторики: «... эвфемистическое слово или выражение, пока оно станет таковым, имеет свое собственное, независимое значение. Когда же его употребляют в качестве эвфемизма, оно приобретает новое содержание, т.е. происходит перенос значения. В этом отношении эвфемизм - обыкновенный троп» (Шахжури 1956, с.5). Такое понимание природы эвфемии находит свое отражение в следующих определениях:
«Э. - троп, состоящий в непрямом, прикрытом, вежливом, смягчающем обозначении какого либо предмета или явления» (Словарь Лингвистических Терминов);
«Э. - разновидность перифразы. Слово или выражение, заменяющее другое слово или выражение, которое представлятся говорящему нежелательным в лингво-культурном/социальном отношении» (Экспериментальный Системный Толковый Словарь Стилистических Терминов);
«Э. - одна из разновидностей тропа, т. е. метафоры, метонимии, синекдохи и т.д. Отличие этой разновидности в ее назначении и в сфере применения. Эвфемизмы имеют целью не образное представление действительности, как тропы поэтического языка, а затемнение, прикрытие неприглядных явлений жизни или нескромных мыслей, намерений» (Ларин 1977, с.110).
Такой узкий поход к изучению эвфемизмов объясняется тем, что они часто образуются путем переноса значения. Например, эвфемизмы to bring one’s heart to its final pause, to exchange this life for a better являются метафорами, be filled with lead в значении «быть застреленным» (ср. русское «свинец» вместо «пули»), rubber (вместо condom) - метонимией.
Однако, от разновидностей тропа, являющихся приемами выразительности речи, эвфемизмы качественно отличаются предпосылками употребления в речи и характером денотата. Поэтому, чтобы не ограничивать изучение эвфемии рамками стилистики некоторые авторы предпочитают рассматривать эвфемизмы как частный случай косвенной номинации, которая, действительно, является наиболее продуктивным способом образования эвфемизмов:
«E. - a source of synonymy in which by a shift of meaning a word of more or less pleasant or at least inoffensive connotation substitutes one that is harsh, obscene, indelicate or otherwise unpleasant» (Арнольд 1966, с.238).
Кацев А.М., составивший одно из наиболее детальных описаний эвфемизмов в 1977 году, отмечает: «... эвфемия есть частный случай косвенной номинации. В нашем понимании прямое наименование тесно и привычно связано с предметом высказывания. В нем фиксируется однозначное соответствие формы и содержания. Косвенное наименование менее тесно и привычно связано с предметом высказывания. В нем предполагаются побочные ассоциативные связи с иным содержанием» (Кацев 1977, с 76).
Такая трактовка эвфемии несомненно шире, чем стилистическая, однако, и эти определения эвфемизмов также не вполне корректны, так как при таком подходе складывается впечатление, что прямые наименования не могут быть эвфемизмами. В этом случае из поля зрения выпадают многочисленные заимствования, являющиеся прямыми наименованиями и часто используемые в функции эвфемизма, например, mйnage а trois (three people living together in a sexual relationship), loco (mad). В русском языке примерами таких заимствований являются слова путана, ватер клозет.
В качестве эвфемизмов могут использоваться и научные термины, которые тоже являются прямыми наименованиями. Например, диарея, медицинский термин, недавно зазвучавший с экранов телевидения и ранее широким массам незнакомый, или суицид - термин, иногда употребляемый в качестве эвфемизма.
Косвенность наименования отсутствует также и в фонетических эвфемизмах - таких как dash (damn), loo (lavatory). Отсутствует она и в аббревиатурах, например, big C (cancer), big D (death).
Кроме того, косвенными наименованиями не являются некоторые выражения, возникающие в рамках политической корректности - people with blindness или blind people вместо просто blind. В этом случае эвфемизация происходит за счет увеличения числа компонентов, а также изменения синтаксической структуры с целью смещения акцентов (в данном примере со слова blind на слово people).
В лингвистической литературе обнаруживается множество разночтений и о функциональной принадлежности эвфемизмов, о характере аксиологического компонента их коннотации, о различиях между эвфемизмами и дисфемизмами, о прагматических функциях и др. Такое количество противоречий приводит к различному пониманию и, следовательно, разным толкованиям термина «эвфемизм», из-за чего им часто обозначают явления, иногда не имеющие к эвфемии никакого отношения. Поэтому неудивительно, что слово «эвфемизм» неправильно используется и в нелингвистической литературе.
В этой связи красноречивым примером является проект Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Закон РФ «О средствах массовой информации» Авторы проекта предложили запретить использовать в названиях средств массовой информации «эвфемизмы, жаргонные слова и словосочетания а также слова и словосочетания, образованные на их основе». В случае если эта поправка будет внесена, потеряет право на существование со старым названием ряд известных изданий, например, «Журнал для слабослышащих». Очевидно, законодатель считает эвфемизмы бранными словами, иначе подобную инициативу объяснить нельзя.
Много неясностей также с неологизмами, появившимися в рамках идеологии политической корректности. Так, словарь Хольдера причисляет к эвфемизмам выражение flight attendant, пришедшее на смену ранее используемым steward и stewardess, однако firefighter, police officer и им подобные в словарь не попали, несмотря на аналогичные мотивы и ситуацию их появления.
Каковы же неоспоримые признаки, позволяющие отграничивать эвфемизмы от смежных с ними явлений? В числе таких признаков многие авторы называют стигматичность денотата, под которой понимают его отрицательное качество или свойство, а также способность вызывать негативные эмоции, сопровождаемую наличием негативной коннотации. Например, белье само по себе не обладает отрицательными качествами или свойствами, однако упоминание о нем может вызвать такие негативные эмоции, как стыд или неловкость.
Вторым критерием, очевидно, является положительная (по сравнению с денотатом) коннотация, иначе не было бы надобности прибегать к эвфемизмам. Именно этот признак дает возможность отличить эвфемизм от дисфемизма.
Третьим критерием, позволяющим провести грань между эвфемизмами и так называемыми «политическими иносказаниями», является критерий истинности. По мнению Гальперина И.Р., «every euphemism must call up a definite synonym in the mind of the reader or listener» (Гальперин 1981, с. 173). То есть, истинный эвфемизм может сглаживать негативные ассоциации, в то же время не теряя соотнесенности со стигматичным денотатом, не скрывая правды.
Необходимо подчеркнуть, что, если употребляемому для сглаживания негативных эмоций эвфемизму не удается сохранить связь с обозначаемым денотатом, то это уже не эвфемизм, а намеренное искажение правды. В качестве примера таких намеренных искажений Гальперин И.Р. приводит употребление в газетах слова tension, тогда как на самом деле имело место настоящее восстание.
Говоря о политических иносказаниях, очень трудно определить, являются они эвфемизмами или нет. Иными словами, если сначала слово tension не вызывает в воображении реальной картины событий, то по мере того, как действительно положение дел становится достоянием языкового коллектива, дальнейшее употребление этого термина в том же контексте будет восприниматься слушателями или читателями верно. Это предположение подтверждается тем, что многие политические иносказания со временем заносятся в словари эвфемизмов. Например, «destabilize - to overthrow. Espionage jargon for attempts to create conditions under which a new government more to your liking might assume power».
Критерий истинности важен и для выявления так называемых «коммерческих» эфвемизмов, т.е. слов, употребляемых в рекламе для создания максимально привлекательного образа предлагаемой продукции или услуг. Например, употребление выражения «мягкое масло» для обозначения маргарина долгое время вводило в заблуждение российских потребителей. В США в сомнительных случаях истинность и ложность таких терминов определяется Торговой Палатой, что существенно уменьшает количество двусмысленных слов и оборотов и тем самым облегчает задачу лингвистов.
Кроме того, некоторые авторы (Реформатский А.А., Бондалетов В.Д., Заботкина В.И., Крысин Л.П. и др.) считают что «тайные языки», такие как воровское арго, тоже выполняют эфвемистическую функцию. В частности Реформатский А.А. утверждает, что в жаргонах «эвфемистика служит целям тайноречия (криптологии)» (Реформатский 1967, с. 101), а Л.П. Крысин, что главная функция эвфемизмов в социальных жаргонах - это «сокрытие, вуалирование сущности обозначаемого понятия», и приводит следующие примеры из воровского арго: академия, дача, курорт (о лагере, тюрьме); быть больным (находиться под арестом); браслеты (наручники) и др. (Крысин 1994, с. 47).
В монографии «Новая лексика английского языка» Заботкина В.И. тоже пишет о существовании «эвфемизмов социолектов», особо подчеркивая, что «их образование диктуется прагматическим намерением носителей данного социолекта засекретить свою деятельность от аутсадеров», например в социолекте гангстеров слово contract является эвфемизмом со значением «наемное убийство» (Заботкина 1989, с. 92).
Однако сама цель этих социолектов, а именно, исключить понимание со стороны непосвященных, составляет их отличие от эвфемизмов, которые лишь смягчают правду, но не скрывают ее, хотя в рамках самих социолектов могут существовать эвфемизмы.
Названные выше критерии позволяют определить эвфемизмы как нейтрально или положительно коннотированные наименования, используемые для обозначения стигматичных денотатов и/или замены отрицательно коннотированных наименований.
